Фикшин

[la-fea]

Для тебя

By Чудик

Beta: Helga

Rating: PG– 13; AU;

Fandom: НРК

Pairing: Юлиана\Катя

A/N: Фик был написан давно, еше до египетских серий. Поэтому это полнейший AU.





Стоишь у окна, смотришь на замерзший мир по другую сторону стекла. Куришь. Раму повело, и жутко сквозит, но ты не замечаешь холода. Сигарета тлеет. Последняя затяжка. Вдавливаешь окурок в пепельницу, снова тянешься за пачкой и понимаешь, что та пуста. Ругаешься вполголоса. Идешь на кухню. Наверняка где-то что-то завалялось. Это же ты. А у тебя непременно должна быть какая-нибудь заначка. Методично перерываешь ящики в комоде. Злишься. Руки начинают дрожать. Желание закурить становится невыносимым. Удача! В нижнем ящике обнаруживаешь оставленную кем-то и когда-то пачку синего «L&M». Слишком крепкие для тебя, но сейчас и они сойдут. Закуриваешь. Одна затяжка, и легкие обжигает словно огнем. Заходишься в приступе кашля, на глазах выступают слезы. Сползаешь на горячий пол, прислонившись спиной к холодильнику, пытаешься отдышаться. Пепел падает на каменную плитку.



– Что же ты со мной делаешь, Катенька? – сдавленным шепотом спрашиваешь у пустой кухни. Глупо надеешься на ответ. Но вместо него слышен только. С трудом поднимаешься, оглядываешься в поисках назойливого аппарата. Он мигает на столе рядом с клавиатурой на стопке Катиных бумаг. На дисплее светится «Малина». Кривишься и сбрасываешь вызов. Слышать его, всегда такого радостного и довольного, словно кот после миски сметаны, совершенно не хочется. Тебе не до этого. Садишься в кресло, опускаешь голову на руки. В мыслях пусто как никогда, и по-прежнему хочется курить, все сильнее и сильнее.



– Катя... «Катя-Катерина, маков цвет...» – грустно улыбаешься сама себе. Никак не можешь понять, почему ты не смогла удержать нейтралитет. Провалила собственное задание – с таким треском, так по-дурацки глупо. Ее сломали – с особым цинизмом и неким жестоким изяществом, не оставив ни одного целого края. А ты… ты оказалась рядом, смогла собрать по кусочку и все склеить. Восстановить, чтобы больше никто и никогда. Но в процессе, похоже, переборщила с клеем, не иначе, и сама оказалась приклеенной к ней. Вот так все просто и сложно одновременно. Встаешь, возвращаешься на кухню, поднимаешь валяющуюся у холодильника пачку, закуриваешь. Насыпаешь в кружку кофе; варить сил нет, да и не получается у тебя так же хорошо, как у Кати. Две ложки, на четверть холодного молока; тщательно перемешиваешь, пока закипает чайник. Потом медленно льешь кипяток. Две ложки коричневого сахара. И пепел снова оказывается на полу. Черт с ним. Ты ей обещала бросить… Видно, не судьба. Снова пронзительный свист, только теперь совсем близко, режет не хуже катаны мастера. «Котя». Ее ты тоже не хочешь слышать, но отвечаешь. Говорят, мазохизм – дело наживное.



– Да, – голос звучит как обычно; ты тоже мастер.



– Привет, – пауза, – я задержусь.



– Хорошо.



Секунда, две, три.



– Что-то случилось?



Теряешь квалификацию, или просто она научилась разбираться в тебе? Слишком хорошо, на твой взгляд. Хотя удивляться тебе нечему, ты же приклеена к ней… или все-таки она к тебе?



– Что ты, Катенька, все отлично, – кашляешь.



– Юлиана, правда? Я могу отказаться от ужина и приехать.



Не надо спрашивать и переспрашивать, Катенька, надо просто верить на слово. Иначе нельзя.



– Нет, что ты, – с трудом справляешься с голосом и дыханием, добираешься до пепельницы и топишь в ней сигарету: – Я в порядке, – говоришь уже спокойнее. Ты почти убедила в этом себя, а значит и ее. Вы же склеены.



– Тогда ладно, – ее голос звенит. Трубка замолкает. Смотришь на этот кусок пластмассы, как на личного врага. Опускаешься на высокий табурет, но потом перебираешься обратно на пол, к холодильнику, вместе с остывшим кофе, пепельницей и пачкой сигарет. Теплый пол и чуть слышный монотонный гул в глубине морозильника успокаивают. Над головой дамокловым мечом висит целая куча проектов, которыми ты себе обещала заняться сегодня. Да и до показа новой коллекции осталось меньше месяца. Там почти все готово, остались сущие мелочи, но и они могут доставить неприятности – тебе ли не знать. Все крупные неприятности от маленьких мелочей, не замеченных вовремя, не увиденных или по дурости проигнорированных. Ты знаешь, что надо заставить себя встать и засесть за работу. Ты знаешь – надо. Но сейчас это «надо» уступает «не могу». Поэтому сидишь и куришь. А она… она сейчас в ресторане. Ты уверена – она там. Наслаждается мягкой живой музыкой, первоклассным суши и приятным обществом. Подстрелить бы этого «Золотого Гуся». Делаешь глоток. Такая отрава, что выворачивает наизнанку. Встаешь; выливаешь в раковину остатки холодной бурды, в которую превратился кофе, делаешь новый. Смотришь на чашку так, будто она виновата в том, что Катя сейчас с тем французом. В раковину. Больше никаких экспериментов. Достаешь из нижнего ящика шкафа початую бутылку «Хеннеси». Время тянется медленно, так же, как ты растягиваешь коньяк. Медленно. Горькая обжигающая жидкость и горькие минуты. Медленно. Самое глупое, что могла сделать, ты уже сделала – влюбилась в эту девушку. Ты не можешь понять, что так потянуло тебя к ней, а теперь уже не имеет смысла ломать голову над этой загадкой. Так получилось. Ты помогла гадкому утенку превратиться в прекрасного лебедя. Как банально, но лучше и не скажешь. И теперь твой лебедь улетает от тебя. С головой погрузившись в жалость к себе, не слышишь, как открывается дверь.



– Господи, Юлиана, – восклицает она и заходится в кашле: – Как же тут накурено! –и идет к окну. Открывает его, впуская в комнату промозглую сырость и шум вечерней Москвы. Не поднимаешь головы, продолжая искать ответы на загадки вселенной в остатках прозрачной золотистой жидкости на дне бокала.



– Юлиана, что случилось? – она садится напротив тебя.



– Как прошел ужин? – грустно улыбаешься в ответ.



Она хмурится, смотрит на тебя с беспокойством.



– Как прошел ужин с Пьером? – повторяешь вопрос, хотя знаешь: она слышала тебя и первый раз.



– Не считая того, что устроил Жданов – нормально. Пьер предложил мне выйти за него... – замолкает. Встает, достает второй бокал, выливает себе все, что оставалось в бутылке. Осторожно делает глоток, морщится.



– Как раз когда он делал мне предложение, появился Жданов. Устроил невесть что. Ненормальный. Разумеется, его вывели. Нам тоже пришлось уйти. Позвонила Малиновскому, попросила его забрать своего непутевого друга, – делает еще глоток. Снова морщится.



– Веселый был вечер, – допивает. С сожалением смотрит на бутылку.



– В шкафу есть ликер. Ты сказала «да»?



Наклоняется, достает бутылку «Шеридана».



– Что?



– Пьер. Ты сказала ему «да»?



Разливает ликер, мерцающую перламутром вязкую жидкость.



– Нет.



– Что? – замираешь, смотришь на нее с удивлением и недоверием.



– Я отказала, – говорит как нечто само собой разумеющееся. Чокается с тобой. Пьет.



– Ты сказала «нет», – хочется плакать и смеяться одновременно. Вскочить, схватить ее и… Поцеловать. Прильнуть к этим губам, а дальше… дальше как получится. Не уверена, что сегодня способна на что-то большее. Честно говоря, ты даже не уверена, что сможешь вскочить. Или вообще подняться.



– Пьер милый, но, знаешь, когда я увидела Андрея...



Радость тухнет так же быстро, как и вспыхнула, словно на робкий огонек выплеснули ковш воды. Молча пьешь. Ждешь. Какое-то время она молчит, смотрит на свои руки. Потом встает и отходит к окну.



– Андрей говорил, что любит меня. Просил простить. Но я простила его уже очень давно. Я знаю, почему он так поступил. Понимаю его мотивы. Не скажу, что одобряю, – смеется,– но понимаю. Поэтому и простила. Но я не люблю его. Мне не нужен Пьер, мне не нужен Жданов. У меня есть все, что мне нужно, – поворачивается к тебе, смотрит внимательно. Ждет. Смысл сказанного медленно доходит до тебя.



– Катя?.. – ты не знаешь, что еще можно сказать. Осторожно встаешь с табурета, опираясь одной рукой на стол. Перед глазами все расплывается; хорошо хоть в голове не звучит эта назойливая мелодия. И на том спасибо. Движения осторожные, как в замедленной киносъемке. В такой момент меньше всего хочется потерять равновесие и свалиться. Не замечаешь, как она оказывается рядом и обнимает за талию.



– Сколько ты выпила? – смотрит с легкой усмешкой.



– Много, – глупая улыбка. Она совсем близко, и кому-то надо сделать первый шаг. И этот кто-то – ты. Подаешься вперед, совсем чуть-чуть. Ее губы встречают твои где-то на полпути. Поцелуй нерешительный и мягкий. Вы словно две школьницы, которые решились на первый эксперимент и боятся быть застуканными.



– Пойдем, я уложу тебя спать, – тихо говорит она, когда отрываетесь друг от друга, и ты опускаешь голову ей на плечо. Легонько киваешь. Что же, сегодня тебе достался всего один поцелуй. Но ведь будет завтра. Да. Завтра.



12.02.06.